Но и кровушки их — попили вдоволь. Я ж и Егория получил. К семнадцатому уже и второй маячил… да вручить не успели. Закрутилось все. А потом — помотало меня… И под Петроградом повоевать успел, и на Дону… с Сиверсом. А потом нас — вот сюда отправили, Колчака, с-с-собаку, кончать!

— А здесь уж меня, в стычке одной, в колено-то и ранили. Оставили меня здесь, в госпитале, а наши то дальше пошли, гнать этих сук. Вышел я из того госпиталя, толком ходить не могу. Куда податься? И дома нет… Вот я здесь к хозяйке-то и прибился… У нее же мужик-то помер, а с ребятенком одной — солоно. А там уж и сын у меня здесь образовался. Так и живу здесь. Уж скоро двадцать лет.

— Так получается — снова у Вас двое детей?

— Ну… так получается. Дочка-то — она от первого мужика. Но — ничего так, тятей меня называет. Она же малая совсем была. Муж вот только у ней…

— А что не так с мужем? Пьет поди?

— Да не… Так-то он мужик справный, работящий. В колхозе они тут живут, недалеко. Верст двадцать. Только… из беляков он, поганец.

— Как из беляков? Офицер, что ли?

— Да какой офицер… тьфу ты… мобилизованный он. Все оправдывается, что, дескать, три месяца всего прослужил у Попеляева. И в боях, дескать, не бывал. А потом — в лес убег, с еще несколькими. Партизанил, значит.

— Так что ж ты, Мироныч, его тогда — шпыняешь?

— У беляков был? Был!

Помолчали. Мироныч свернул новую самокрутку.

— А что… здесь сильно воевали-то с беляками?

— Так… а как иначе-то? Ведь сволота же! Так-то… если мобилизованные, то могли и не кончать, ежели в плен брали. А уж если офицер, а тем более — если из казачков! Что ты! Они ведь, тьфу ты… они нашего брата — не жалели. А уж казачки-то — живодеры те еще были. И если кто из молодых еще… тут по-разному могло быть. А вот из старых возрастов — ух и лютые были, ох и злыдни! Ну да и к ним у нас — особое отношение было, ага!

— А вот интервенты? Они тоже лютовали?

— Да по разному… Если где часть в порядке, офицеры там… вроде и ничего такого. А вот всякие команды… те тоже были сволочи. Все по селам шныряли, продовольствие, фураж. Грабили, конечно. И баб валяли. И попробуй против вякни — быстро оформят как большевистского партизана. А там — конец один. Американцы тут были… французы… немного, правда. Американцы — те торгаши бессовестные, все какие-то купи-продай. Ну да, мы их тоже не баловали! На хер ты сюда пришел? А пришел, так не жалуйся!

«М-да… сурово тут было, и кроваво. Да и у нас — примерно также. Это только к концу семидесятых почему-то в фильмах и книгах стали белогвардейцев облагораживать. С какой целью? Да, понятно, с какой! А потом и вовсе — хруст булок, балы, юнкера, барышни-гимназистки! Все в розовом цвете, да все эльфы благородные!».

— Может — по чайку, Мироныч?

Попив чаю, Иван завалился спать.

«А не прост Осип Миронович, не прост! И повоевал… добро, и крови на нем…да».

Поутру, как уже привык, Иван поднялся рано. Выскочил за клуб, стал разминаться, делать зарядку. К тому времени, когда проснулся Илья, он уже бодрый, умытый и свежий сидел в комнате, пил чай с Миронычем.

— А ты где умывался-то, Иван? — физиономия директора была изрядно помята, как будто полночи пил горькую.

— Так вон, за печкой же умывальник, Мы с мужиками уже давно его там поставили!

— А ты чего не переезжаешь-то, не обживаешься? Договорились же, — Илья вытерся поданным ему Косовым полотенцем.

— Не… я так не хочу. Обустроить все нужно, как положено. Чтобы жить нормально, а не как бродяга, — чуть не ляпнул, как бомж!

Попив чай, они снова пошли в зал.

— Давай прогоним все еще раз, посмотрим, что получается. Я думаю, Калошин с Варей приедут часам к одиннадцати, — Илья снова уселся с аккордеоном в руках.

Ну что, прогнали. Получалось вроде бы неплохо, как на взгляд Косова.

— Так. Ладно, хватит! Нам не с концертом перед ними выступать. Если, как ты говоришь, этот фраер в музыке не лох, то он сразу врубится, подойдут ему песни, или нет. А я, пока время есть, лучше вон до станции сбегаю — что-нибудь на бутерброды куплю, да еще что. Может вина какого-нибудь взять? У нас же — деловые переговоры будут, нужно контрагентов умаслить. Ты как думаешь, Илья?

— Иван! Ну вот что ты за человек — то шпана какая-то из тебя прет, то, как приказчик купеческий заговариваешь! А по поводу вина… лишнее я думаю, это…, - Илья морщился.

— Ну… по поводу шпаны — я ж детдомовский! Как говорится — «Бытие определяет сознание»! Воспитание хромает, ага! И вот ты не прав! Даже если тебе эти люди неприятны — сделай вид, что тебе насрать! Будь вежлив и корректен! К тому же — будет дама, а она, хоть и твоя бывшая, но обхождение все-таки нужно иметь. Иначе и связываться с ними не надо было!

Илья махнул рукой, мол, делай как знаешь!

Он успел к одиннадцати. И колбасы купил, на вид — неплохая, даже сыр какой-то у бабули взял. Хлеба свежего опять же… А вот с вином — долго пробегать пришлось. Уже собирался и вовсе возвращаться, но добрые люди подсказали, где тут бакалея продается. Вино он здесь еще не пил, потому выбрал больше — по цене, что подороже. Да там и не винный супермаркет будущего был, а лавка бакалейная. Ну — пусть не лавка, а магазин, но все же выбор был не богатый. Вот еще — шоколад прикупил!

Они сидели в зале, когда гости зашли в клуб. Илья все показывал Косову, как правильнее, по его мнению, играть «Улицу».

— Здравствуйте! — звонкий голос, красивый.

«Ага… это значит бывшая… пассия Ильи. А что — вкус у нашего директора явно есть! И пусть женщина все-таки была в каноне красоты именно этого времени, а значит — не совсем во вкусе Ивана, но стоит признать, что — да! Приятная особа… внешне. Он-то представлял себе кого-то в стиле Любови Орловой, но вот — ошибся. Нет, пожалуй, от Орловой у нее что-то и было. Рост вот — метр с кепкой. Метр шестьдесят, вряд ли больше. И фигура такая… низ — несколько тяжеловат. Хотя… эта серая юбка чуть ниже колена, почти